Данные этнографии и фольклора

Сегодняшнее изучение сказки, особенно в школах гуманитарного профиля, безусловно, должно выстраиваться на прочном фундаменте науки.

В арсенал учителей-словесников должны войти концепции всемирно известных ученых (В.Я. Проппа, Е.М. Мелетинского, В.В. Иванова, В.П. Топорова). Это позволит преодолеть «эррозию» смысла сказки и в восприятии учащихся, воспитанных в условиях засилия аудио-/видео-культуры. На фоне современной, бьющей на эффект массовой продукции, волшебная сказка начинает казаться многим учащимся неинтересной. Чтобы разрушить ложное представление о простоте и доступности содержания сказки, раскрыть ее глубокую мудрость, выверенную тысячелетиями бытования, необходимо с самого начала создать у учащихся установку на «научное», «исследовательское» прочтение сказочных текстов. Такой подход представляется оправданным еще и потому, что на уроках истории учащиеся знакомятся с первобытной культурой, обрядами, обычаями, верованиями, искусством народов древнего мира. Обнажить «исторические корни» волшебной сказки, выявить ее познавательное богатство — значит существенно повысить авторитет сказки в глазах учащихся.

Начиная «исследование» волшебных сказок, в которых главным героем выступает Иванушка-дурачок, этот «мудрый безумец», «знакомый незнакомец», учитель обратит внимание учащихся на то, что эти сказки содержат в себе два культурноисторических слоя: языческий и христианский. Соответственно, двоится и образ Иванушки-дурачка, в котором наряду с древним ритуально-мифологическим (магическим) ядром присутствуют более поздние христианские воззрения на обездоленного, обиженного и униженного человека. Именно в образе Иванушки-дурачка воплотилась извечная мечта людей о торжестве высшей справедливости, согласно которой в Царстве Небесном «последние станут первыми».

Основная цель «исследования» образа «мудрого безумца»

— показать его значимость для верного осмысления мира волшебной сказки, раскрыть культурно-исторические «корни» образа Иванушки-дурачка, акцентировать нравственнофилософский смысл образа. Важно, чтобы учащиеся не только посмеялись над «подвигами» удачливого дурачка, которому неведомо почему так везет в сказке, но и задумались над причинами этого удивительного «везения».

Данные этнографии и фольклора позволяют исследователям Е.М. Мелетинскому, В.Я. Проппу, В.Н. Топорову, О.М. Фрейденберг, Ю.И. Юдину и др. предполагать, что в образе дурака отразились элементы обряда посвящения и черты посвящаемого (неофита), т.е. пограничной личности. Во время обряда посвящаемый переживал состояние помрачения сознания, «священное безумие», «временную смерть». Обряд мыслился как умирание и воскресение в новом качестве. Посвящаемый (в сказке

— дурак) оказывался приобщенным к тайнам природы, жизни и смерти, вступал в контакт с потусторонними силами.

Однако материалом для создания образа сказочного дурака послужила не только ритуально-мифологическая модель, но и анекдоты о глупцах, снижающие, пародирующие образ первобытных мифов. Дальнейшее развитие образа сопровождалось идеализацией обездоленного младшего брата, ставшего жертвой изменившихся форм наследования собственности, когда древний минорат был вытеснен майоратом. Согласно концепции Е.М. Мелетинского, мотив младшего, обманутого сына отразил развитие семейного неравенства.3

Этот материал можно легко трансформировать (расширить или сократить). Однако введение такого материала в интерпретацию текста сказки, рассмотрение мифологических «корней» даже одного образа настраивает на более глубокий уровень прочтения и понимания текста, возвращает сказке ее занимательность и тайну.