Когда стало известно в тюрьме, что нас отправлять будут

— Был у нас такой полицай, Шурка из деревни Жары. Дважды с ним я встречался, — вспоминал Петр Лесков.

— Так он, когда я вернулся из-под Пскова, увидел меня и, не говоря ни слова, сдал в тюрьму Новоржевскую. Правда, подержали там меня всего несколько дней и угнали под Новгород торф добывать. И здесь пришлось с месяц побыть, а может и меньше. Ну, думаю, неужели отсюда не убегу? Помню, в первый раз закопался я в торф. Но, наверное, видели это, откопали охранники, сунули в карцер, дней десять отсидел там. Потом познакомился с Васькой, бывшим полицаем, проштрафился он, что ли, и его пригнали торф копать. Вот с ним у нас побег удался. Опять я до дому дошел. Но документов нет! Подсказали люди, что один волостной может помочь. Говорили, что человек он хороший, помогает людям. Понадеялся на него. Но ночью приехал Шурка-полицай с отрядом, и снова арестовали меня. Как потом рассказывал мне Васька, с которым мы бежали из-под Новгорода, его первым забрали. Он-то и сказал, что я дома. Вот Шурка и заявился.

Такова одиссея Петра Лескова. Это сколько у него было побегов, не считая того, саласпилсского?

Тут и появилась опять Новоржевская тюрьма, затем — Моглино. Об этом мы уже говорили немало. Петр Лесков вспоминал, что был с ними и отец того самого партизана Александра, из-за которого и вся семья Васильевых оказалась в круговерти несчастий. Григорию Васильевичу Васильеву, свидетельствует Лесков, здорово досталось в тюрьме. Его охранники измолотили прикладами, ходить мужик не мог.

И Лескову было нелегко. Тот самый Шурка-полицай, видимо, хотел выслужиться перед начальством, был у него «козырным тузом» Петр. Играл он на доверчивости парня. Вот как было дело.

Когда стало известно в тюрьме, что нас отправлять будут, шепнул Петру: «Побег устрою!». Выманил полицай у арестанта шубу, костюм, часы у того были. А как посадили в автомашину, сел сам с автоматом сзади и заявил: «Только шевельнись, пристрелю». И в Моглино, когда привезли, рьяный охранник, видимо, уведомил, что Лесков в партизанах был. А в Моглино тот земляков встретил, они его прикрыли, пока этот самый полицай не уехал обратно. Потом, видать, в комендатуре стало не до доноса полицая или еще что приключилось. А вскоре и отправка в Саласпилс.

Конечно, говорили мы о Саласпилсе, об обстановке, что царила там. Но основная беседа была все же о побеге, о подготовке к нему. Из рассказа четко прослеживалось, что вся эта история не была спонтанной, а четко продуманными действиями, но, как это всегда бывает, со многими случайностями.

В Моглино Петр практически не встречался с будущими участниками побега, он сдружился там с Колей из деревни Потапово, умер он потом. Ну, а всех их еще по школе знал, кроме Василия Архипова. Близко сошлись в Саласпилсе. И все время мучила мысль: как уйти? Об этом постоянно заходили разговоры. Ведь чем больше шло времени, тем меньше оставалось сил. Медлить было нельзя. И они не прошли мимо варианта бежать через окно в уборной, думали: надо найти плоскогубцы и двинуть ночью.

Сначала Лесков был в сговоре с Блиновым и Васькой, тем самым, с которым уже был в бегах и который, надо сказать, и продал его, когда из-под Новгорода вернулись. Но кто-то продал ребят, возможно, и тот самый «друг» Васька в расчете получить добавок к баланде. Тогда в бараке обыск был и несколько дней никуда не выпускали. Это еще до назначения нашего барака на хозяйственные работа. С Васькой решили не якшаться, стали сторониться его.

После этой неудачи ребята поняли, что из барака нет возможности убежать, тем более, что окно в уборной заделали накрепко. Надо было искать возможность, чтобы убежать днем.

А тут и те самые хозяйственно-парашечные работы. Сразу же стали приглядываться. Привлек внимание один угол в ограде лагеря. Почему-то

там иногда охранника не было. И решили: надо использовать первую же возможность, ждать нечего, силы уходят. Ждать смерти нечего.