Псковская сказка в контексте немецкого романтизма

Если в текстах №№ 55, 56 испытанию подвергается и выдерживает его невеста («Вот будем сватать! Она вумная: ишь ответила!»), то в тексте № 57 испытываются и не выдерживают испытания приехавшие к девушке сваты.

При этом начальная сюжетная ситуация близка к той, в которой в древнерусской повести впервые появляется Феврония: пришельцы застают девушку за ткацким станом одну и спрашивают, где ее родители. Она загадочно отвечает: «Поехали ржи имя давать» (ср. в «Повести о Петре и Февронии»: «Пошли взаймы плакать»), — и дальше продолжает говорить загадками. Сваты не способны что-либо понять в ее речи. В «Повести» Феврония сама объясняет недоумевающему отроку смысл своих речей. В псковской сказке это делает мудрая мать жениха, которая говорит сыну и свату, принявшим невесту за безумную: «Вот вы-mo два дурака! Имя-то давать поехали — это рожь они мелют: а потом буде мука…» и т. д. «Вот она им растолковала, что не она дура, а они дураки. Вот поехали к ней по новой свататься. И привезли молодую на другой день». Не исключено, что подобные «приказки» мог слышать и Ермолай-Еразм в псковский период его жизни.

Сказка для немецких романтиков была способом утверждения особого видения мира, вмещала в себя и философию, и поэзию, являлась формой мышления и моделью для пересоздания мира.

«Голубой Цветок» немецкого романтизма своими корнями уходит в народную почву. В немецкой народной саге1 «голубой цветок», являясь магическим знаком, открывает путь к золоту, оберегает от злых духов, всякой нечисти. В саге говорится о поиске клада в ночь на Купалу: «…юноша заметил из своего укрытия доктора, наклонившегося над чем-то, что излучало голубое сияние, то был цветок …»; «Ночью Петеру приснился чудесный сон. Он увидел венецианца, державшего в руке голубой цветок, который излучал свет».

Сравним зтот эпизод саги с фрагментом романа Новалиса «Генрих фон Офтердинген»: «Юноша метался на постели и думал о чужеземце и его рассказах: — Не сокровища так невыразимо привлекают меня, — говорил он себе самому, — жадность чужда моей душе, но увидеть Голубой Цветок — вот о чем я тоскую …»

Волшебный цветок появляется вновь в сказке Гофмана «Крошка Цахес, по прозванию Циннобер»: доктор Проспер Альпанус «коснулся юношеского чела чудесным сияющим цветком, который держал в руке и тотчас в душу Бальтазара проникло живое дыхание жизни». Чудесный цветок в сказке Гофмана обладает силой исцеления, очищения.

В одной китайской сказке2 девушка дарит своему возлюбленному лотос, обладающий волшебным свойством: из цветка вылетает молния и поражает диких зверей; однако чем чаще герой пользуется волшебным цветком, тем больше бледнеет и чахнет девушка. Очевидно, существует таинственная связь между цветком и ею; возможно, это символ: в цветке таится ее душа. В русской сказке «Аленький цветочек» дикий зверь после превращения — царевич, душа которого была заключена в «Цветок», пламенеющий, как Заря. В романе Новалиса Цветок, приснившийся юноше, меняет образ, и герой видит прелестное женское лицо, словно ему внезапно открылась Душа Голубого Цветка. В романе выявлен процесс взаимоотношения Неба и Земли, «голубого» и «золотого», мужского и женского начал: золото предполагает родство со стихией Земли; Голубой Цветок отсылает к знаку Неба.

Лотос в восточной мифологии — Цветок, возникший из первоначального мирового океана и служивший колыбелью солнцу. В немецкой мифологии значение Лотоса разделяет

Лилия. В «Золотом горшке» Гофмана возникает образ Огненной Лилии. Особую, можно сказать, «алхимическую» нагрузку несут такие выражения, как «незрелый» (букв, ‘зеленый’) огонь, «незрелое» золото. Слова эти являются алхимическими понятиями. Алхимический процесс — это прежде всего процесс начала и конца использования огня.