Слухи об отправке подтвердились.

После строжайшей изоляции, которую выдержали не все, нам не довелось просто так «сидеть».

Не знаю, свежий ли воздух, ощущение того, что мы выстояли, выжили, где-то прибавили сил. Нас в очередной раз пропустили через баню, таким же путем, как и раньше. И снова на параши! Только под более усиленным конвоем. Опять — взад и вперед, с жердью на плече, а к жерди прикручена проволокой та же ванночка для купания детей или бак для кипячения белья, заполненные зловонной жижей из выгребных ям бараков.

Однако силы убывали. Все меньше и меньше оставалось рабочих групп, возрастала нагрузка на тех, кто еще был способен двигаться. На сколько бы хватило сил, трудно сказать. Но пополз слух: отправка!

Не могу объяснить природы, сути этого лагерного «телеграфа». Вроде бы и общения не было между бараками, однако информированность существовала. Каким-то неизвестным мне образом вести кочевали из барака в барак. Потом уже, читая книги, воспоминания бывших саласпилсцев, узнал я, что существовало и в Саласпилсе подполье, антифашисты использовали всяческие возможности для того, чтобы информировать заключенных, поддерживать их, организовывать сопротивление.

Слухи об отправке подтвердились. В отправку обозначили и нас. Наконец-то перевели из опостылевшего, голого барака в такой, где пятиэтажные нары высились до самого потолка, где, казалось, ничего не было, кроме копошащегося человеческого месива, где, казалось, негде даже стать на полу.

Перевели, но не всех. В бараке Д-14 остались дети и подростки, старики, инвалиды — те, кого нельзя было использовать на работах. Остались заболевшие, истощенные. Напомню: привезли нас в тот барак около 260 человек, перевели в блок, где готовился этап, не более 110 человек. Свыше ста остались таким образом в Саласпилсе. Часть скончалась при нас. А остальные? Не знаю. Не доводилось слышать что-либо об оставшихся.

Остался в бараке Д-14 и наш друг, наш спутник по несчастью сударевский паренек Дементий Федоров, которому в ту пору шел пятнадцатый год. А может и четырнадцатый? С тех пор о нем ни слуха. Там, в Саласпилсе, затерялся его след. И когда в августе 1945 года судьба, обстоятельства снова забросили меня в Сударево, в ту самую избушку, поставленную на месте пепелища, то не мог ничего сказать родителям Демы, его близким, что сталось с пареньком, как сложилась судьба его. Опять-таки по слухам. Вроде бы фашисты, стремясь стереть следы своих злодеяний и побольше убрать свидетелей своих жестокостей, погрузили большую группу таких бедолаг, как и Дема, на пароход, выгнали в море и затопили. Но, повторяю: это по слухам.

Так не стало Демы. Дема — один из тех детей Саласпилса, о которых поют песню о детском лагере Саласпилс и просят положить конфетку туда, где был детский барак.

Через много лет после окончания войны, приезжая к мемориальному ансамблю-памятнику, созданному на месте концлагеря, познакомился я с Акилиной Степановной Лелис. Нет ее теперь в живых, смерть вырвала из наших рядов. Так вот эта Акилина Степановна, бывшая заключенная лагеря смерти, была направлена фашистами работать в специальный барак, где держали детей, отобранных от матерей. Фашисты брали у этих детей кровь для своих госпиталей, чтобы лечить своих головорезов. Не могу удержаться, чтобы не привести строки из официального документа

Обустройство пешеходных переходов раздел 6 технические рекомендации к пешеходным переходам.