Замечание о поглощенности псковичей

Автор обращает внимание читателя на частности наружного декора отдельных зданий, возводя его в степень основополагающего признака местной школы зодчества.

Эстетическая позиция автора сводится к снисходительному мнению, со ссылками на авторитеты его времени, о грубости и неуклюжей технике исполнения деталей, собственно — о недоступной псковским мастерам тонкости и ювелирной отделке в оформлении фасадов. В книге Н.Ф. Окулича-Казарина это суждение — лишь субъективная дань эстетическим вкусам, на которых была воспитана образованная часть общества конца XIX века. Данное суждение давно опровергнуто следующими поколениями исследователей.

В этой связи следует помнить и о том, что книга создавалась в период расцвета искусства и архитектуры модерна и невольно впитала в себя

сопоставления, которые кажутся сейчас неожиданными и образно не соответствуют оценке форм псковской архитектуры. К примеру, путеводитель цитирует высказывание И.Э. Грабаря о крыльцах церковных и гражданских зданий, вызывающих «странным образом» ассоциации с памятниками древнего Египта.

Примером еще одного серьезного историко-художественного несоответствия является то, что автор в своих окончательных выводах использует прием сравнения памятников разных исторических эпох и архитектурных школ и приходит к выводу о невысоком качестве строительства и примитивном понимании древнепсковскими зодчими своих задач. Между тем условия для формирования местных школ значительно отличались друг от друга в разных регионах древнерусского государства. Княжеская архитектура Киевской Руси базировалась на таких образцах церковных зданий, которые не могли быть приняты в псковской вечевой республике XIV-XV столетий не только по причине бедности местных князей и населения.

Справедливо замечание о поглощенности псковичей борьбой с внешними врагами, но эта борьба была жизненной необходимостью. Религиозному сознанию псковичей были созвучны идеи христианской символики, чистота и точность архитектуры, что не исключало выбора более экономичных и простых средств при коллективных заказах на строительство храма.

Поэтому нельзя согласиться с Н.Ф. Окуличем-Казариным в том, что самобытность церковной архитектуры Пскова ограничивалась остроконечными покрытиями храмов, их небольшими размерами и простотой. Но, повторим еще раз, малая изученность всего процесса развития архитектуры и ее связей с социумом в разные исторические эпохи не дала возможности автору глубже оценить истоки псковского церковного зодчества.

Кроме того, отметим единодушный вывод исследователей последнего десятилетия о том, что наивысшего расцвета псковская школа зодчества достигла в XVI столетии, когда взаимовлияния московской и псковской традиции органично воплотились в таких своеобразных композициях, как церкви Богоявления с Запсковья, Николы со Усохи, Вознесения под колоколы Снетогорского монастыря и многие другие. Благотворной почвой для нового, духовного творческого подъема послужило то самое «золотое время» XIV и XV веков, о котором пишет Н.Ф. Окулич-Казарин, но от которого, кроме статистических данных о большом числе храмов, почти ничего не сохранилось уже к началу XX века.

Общая датировка средневековых псковских памятников, представленная Н.Ф. Окуличем-Казариным, в настоящее время уточнена трудами многих исследователей-псковичей и представителей науки Москвы, Санкт-Петербурга и других городов страны.1 Работы в локальных областях археологического, источниковедческого, архитектурного изучения историко-культурной среды центра Пскова существенно изменили представления о развитии города. К концу XX века знания о средневековой топографии и зодчестве Пскова стали более конкретными, постепенно включаясь в общую ткань истории архитектуры русского государства.