Новоржев — город красивый

Я должен обо всем этом сказать вот почему.

Не сотрется в памяти людей пережитое, то страшное, что принесла нам война. Победа над врагом ковалась всюду. Вносили свой вклад и люди, не сделавшие ни одного выстрела по врагу, не убившие ни одного врага. В том числе и люди, о которых я здесь сказал. Вот они.

Шестидесятилетний Потап Федоров, его жена Евдокия, их сын Дементий, сгинувший в Саласпилсском лагере смерти, двенадцатцлетняя дочь Марфа, выполнявшая задания старших в Судареве.

Парасковья Братолюбова, ее дети Евлампий, Агрипина, Дарья, Александра. Когда началась’ война, старшему у Парасковьи было тринадцать, младшей шел пятый год.

Солдатка Евдокия Яковлева, что стало с ней, не знаю.

А семьи Федоровых, большинства Братолюбовых обосновались в поселке Красный Луч, это я узнал из писем, перебирая архив, оставшийся после кончины моей матери, «мурманской учительши», как ее звали в ту военную пору.

Потом я писал письма туда, правда, не так уж часто. Переписываясь, вспоминали и те первые военные годы, обмениваясь мнениями о послевоенном времени. Сейчас, правда, письма стали совсем редкими, рвутся связи — не по нашей вине.

И та деревенька Сударево, где свела нас военная судьба, помнится. Хотя этой деревеньки сейчас и нет. Не возродилась после войны.

О САЛАСПИЛСЕ Я ЕЩЕ РАССКАЖУ. А пока о Новоржеве, о Моглино. Они привели нас туда, где остались лежать навечно около ста тысяч человек.

Сколько погибли в Новоржеве — не знаю. Да и вряд ли кто может сказать, не было такого статистика, который бы все учел, все подсчитал и разложил по разным графам. Я помню там одного погибшего.

А о Новоржеве в народе пели такие частушки:

Новоржев — город красивый,

Посидишь там, будешь сивый Или ещё:

Новоржевская тюрьма, золотые лесенки,

Мы с товарищем сидели, распевали песенки…

Что касается песенок, не помню такого. Ну, а чтобы стать сивым, то есть седым, то для этого мне доказательств не надо. Именно там, а началось в Бежаницкой тюрьме, стала менять цвет моя шевелюра. Говорили, что тюрьма в Новоржеве была построена еще во времена Екатерины Второй. Ну, по всем статьям — тюрьма. Каменная, огороженная капитальной стеной. Пол в камерах зацементированный.

Окошки где-то под потолком, подоконники скошенные, овальные. У двери в углу ‘ традиционная параша.

Нас с братом и Демой бросили в камеру, где на полу лежало немало таких же, как мы. Может, там впервые и пересеклись пути-дороги с теми, шестерыми, о которых я потом расскажу подробнее. Но тогда некогда было присматриваться, знакомиться, каждый был со своей болью.

О той поре воспоминания скудные. Помнится: кто-то стонет, ночами стоит рев. И в ушах до сих пор — вопли женщин, их плач, стоны. Мать потом рассказывала, она в женской камере была, врывались в камеру охранники, хватали девчонок, женщин помоложе, изгалялись чуть ли не на глазах у всех.

Установка и подключение терминала самообслуживания азс.