О хитроумных сооружениях

Пара за парой. Цепочкой.

Одна за другой. Методично, еле передвигая ноги в деревянных колодках. С утра до полуденного перерыва, когда каждый получал по своей скудной порции баланды. А потом до темна, пока охрана, видимо, беспокоясь о том, чтобы заключенные не растерялись в темноте, сгоняли рабочую команду в кучу, выстраивали, пересчитывали и гнали в барак.

Добровольцев хватило не на долго, их не устраивали такие хозяйственные работы. И были установлены иные порядки. Группы назначаются на параши по очереди.

Вот почему я подробно рассказывал и о хитроумных сооружениях, которые заключенные таскали на своих плечах, и об этом виде работы —

таскать параши. Сам таскал. Месяц. С перерывами день или два. Но до сих пор воочию вижу все это. И по сей день, когда заходит речь о работах, кто какими владеет, я говорю с горькой усмешкой, что был в свое время ассенизатором.

Январь. Февраль. Сырой ветер, от которого, кажется, никуда не спрячешься. Хотя почему — кажется? В самом деле, никуда не деться от сырости, мозглосги, от летящих в лицо колючек снега. Серый халатишко, так и не могу понять, из какой он был ткани, не мог защитить исхудавшее тело, сохранить тепло. Согнувшись, пряча лицо в груди, ползут пары парашечнеков. Взад-вперед, взад-вперед. Длиннющий, хотя и зимний день!

Только порадовали две коротенькие встречи. В женском бараке, где были наши матери, сестры, жены, тифа не было. И женщин выпускали гулять. В стороне от барака была крытая уборная. Несколько раз мы вычищали там выгребные ямы. Там, у окна женского туалета, устраивались короткие свидания заключенных. Удавалось переброситься несколькими словами и по крайней мере увидеть своими глазами милого, доброго тебе человека. Мать наша, я помню ее полной женщиной, от сердечных невзгод, такой она ушла из жизни уже в наше время, там была этакой малюсенькой, с седым пучком на голове, таким жидким, что казалась она совсем лысой. Протянет из окна уборной руки, прикоснуться хочет к детям своим.

Каждый раз доставалась нам небольшая передачка. Отнимая от своей пайки, присовокупляя то, чем делились другие женщины, сострадающие от жалости к нам, практически мальчишкам, мама старалась одарить нас крохой хлеба. Кто знает, может, эти самые крохи недоеденного ею, другими женщинами, спасавшими нас, и дали те силы, что позволили выстоять, не опуститься, не свалиться.

А в бараке уже начались смерти. Вечером по команде «Отбой!» ложились мы спать на голые доски пола, укрываясь все тем же халатом. Утром же, когда звучала команда подниматься, то в одном, то в другом месте кто-то не поднимался, отошел тихо, заснул, как говорим мы иногда, вечным сном.

Та скудная помощь, протянутая через окно женской уборной, мизерная краюшка хлеба, оторванная матерью, ее подругами сегодня, завтра, послезавтра от пайки, собранного за неделю, видимо и грела нас с Павлом, давала дополнительные силы.

Встреч с мамой было всего две. Таких коротких, таких долгожданных. Радовавших и в то же время причинявших неуемную боль.

Где найти слова, чтобы высказать о том, что было! Самому трудно верится, что такое было. Но было! Верьте, люди. И все, что только сможете сделать, сделайте. Чтобы такого не было никогда. А ведь сейчас, десятилетия спустя, на душе не спокойно. Что-то на земле нашенской происходит не так. Изменилось ставшее привычным, бывшее стабильным. Что с миром происходит?

Подробное описание строительная лаборатория прайс здесь.