Сам Псков для меня является неведомым
После работы в библиотеке опять недоумение: почему так? Откуда скудность информации?
Неужели так мало свидетелей былого? Значит, надо, очень надо завершить начатую работу, рассказать, пока есть силы, обо всем, что знаю, что узнал, что видел и пережил.
Особенно надо, чтобы жила память о мужестве тех, кто прошел Саласпилс, смог выстоять и победить. О тех шестерых парнях, которые совершили подвиг, оставшийся втайне от народа, по сути дела лагерный.
Правда, сейчас в Латвии все такое не в чести. Вот те, кто боролся с «оккупантами”, иначе не называют советских воинов, советских людей, это теперь там подлинные герои. Им все по чести, вся слава. Только они боролись за справедливость.
Наверное, только поэтому и былой Саласпилсский лагерь смерти знают лишь те, кто еще жив остался, да экскурсанты, которые в свое время, до латвийской суверенности, смогли побывать у мемориала. А что экскурсант? Приехал на автобусе, прошел по определенному маршруту, в пол уха послушал экскурсовода, да все.
А тут еще рассказ о русских парнях, тех самых, что именуют в Латвии не иначе, как врагами Латвии! Однако, пока еще есть отпущенное мне время, расскажу все же хотя бы немного о каждом из шестерых.
ДО НОВОРЖЕВА мне все-таки довелось добраться. Железной дороги туда нет. От Пскова добрался ранним автобусом, еще до рассвета. Ехал туда сразу же после очередного посещения Риги.
Сам Псков для меня является неведомым. Оказался он чудным своей стариной. Ехал я тогда с младшим сыном. В ожидании первого автобуса мы в ночную пору облазили старинный кремль. Так и мнилось, что вот-вот выступит из-за каменной стены древнерусский воин с бердышом, аль каким-либо другим старинным оружием и строго спросит: «А кто вы такие? Что делаете?”.
О Пскове мог быть специальный рассказ, тем более, что совсем рядом с ним другая моя боль — Моглино. Там тоже кровь русичей, пролитая, по всей вероятности, неоднократно, и весьма обильно в войну с фашистами. В Моглино, в перевалочном концентрационном лагере, осталось немало соотечественников. Но об этих местах сейчас речь не веду, наш путь на юг от Пскова.
На юг — значит, через Пушкинские Горы. Когда-то, в ноябре 1943 года, я уже проделал этот путь. Тогда — в крытой парусиной военной автомашине, с охранниками, вооруженными автоматами, зорко следившими за заключенными. Правда, тогда все было наоборот, ехать довелось с юга на север. Сейчас же на юг. До сих пор чувствую боль от сдвинувшихся досок сидения, сдавивших ногу. Может, это та самая нога,
что сейчас отказала мне, на закате жизни? Не напоминает ли она о той боли, обязывая помнить и вспоминать?
Тот самый путь, тогда из Новоржева на Псков, в немецком автофургоне, под охраной гитлеровского воинства. Теперь обратно, на Новоржев. В юность, вернее, в детство, прерванное войной. Снова, теперь уже современным взглядом, увидеть то, былое.
По пути Пушкинские Горы, те самые пушкинские места, которые напоминают всем нам о гордости, о мужестве, о верности — о том свидетельствуют, что Русь будет стоять вечно.
Хотя о Пушкинских Горах, о Святогорском монастыре, о святой могиле и не место рассказывать сейчас, все же хочу немного остановиться.
В дополнение к этой статье, советую прочитать: